Теория привязанности и групповой анализ: Групповая матрица как надёжная база

Лиза Гленн

Следующие размышления могут помочь проследить связь между теорией привязанности и групповым анализом. Они возникли в процессе моих попыток разобраться в понятии матрицы, введенном З.Г. Фулксом, к которому он неоднократно возвращался в своих работах.

Я поняла, что матрица – это просто своего рода принадлежность, тайное осознание причастности, которое едва можно выразить словами: казалось, это то, чего мне не хватало, когда группа не встречалась – ощущение, которое не терялось, оно постоянно было со мной, смутное, но в то же время явно осязаемое. Внутренне я знала, что эта матрица была доступна каждому человеку, который участвовал в ее создании.

Можно провести параллель между моим представлением о матрице и понятием «надёжной базы», сформулированным Джоном Боулби в его теории привязанности.

Матрица

Сущность понятия матрицы, которую закономерно описывают как «сеть», остается трудной для понимания. В этом отношении показательны следующие четыре выдержки и работ Фулкса:

Матрицей можно назвать сеть всех ментальных процессов человека, психологическую среду, в которой они сходятся, общаются и взаимодействуют. (Фулкс и Энтони, 1965; Пеликан: 26)

Социальную матрицу можно понимать, как сеть в том же смысле, в каком мозг представляет собой сеть волокон и клеток, вместе образующих сложное единство. (Фулкс и Энтони, 1965; Пеликан, 2-е изд.: 258)

Примером сети является матрица взаимодействия в группе, проходящей курс терапии. Каждый член группы принимает участие в создании матрицы и в то же время меняет условия своей собственной основной сети в процессе ее формирования. Это эквивалент трансферентного невроза в группе, который наиболее четко прослеживается в ситуации психоанализа. (Фулкс, 1964: 292)

Групповая матрица – это рабочая база для построения каких-либо отношений и осуществления коммуникации. Внутри этой сети каждый ее участник представляет собой узловую точку. Другими словами, каждый участник группы, представляет собой открытую, а не закрытую систему. (Фулкс, 1964: 118)

В одной из своих основных работ по матрице Ван дер Клей (1982) отметил, что Фулкс выделяет три вида матрицы, на которых основываются все терапевтические взаимодействия в группе: личную, динамическую и базовую матрицы.

Робертс (1982) дает неясное определение матрицы как фонового явления, границы которого нельзя найти, и которое поэтому невозможно охарактеризовать. В своей работе о концепции матрицы Фулкса Робертс отмечает, что матрицу группы можно рассматривать как «окружение, формирующую среду, начало (своего рода мать) каждого участника группы». Робертс обращает внимание на то, что Фулкс считает, что процессы, происходящие в матрице, тесно связаны с некоторыми психологическими функциями матери, в то время как сама группа может представлять собой своего рода мать. В частности, Робертс приводит слова Фулкса (1964), согласно которым группа «часто, а возможно и всегда, представляет собой Образ Матери – отсюда и сам термин – Матрица». Таким образом, материнская функция группы очевидна и выражается посредством матрицы.

Фулкс (1964) коротко и ясно определяет условия, в которых работает группа; причем, здесь важно отметить, что границы, которые защищают группу, тверды и не могут быть изменены отдельным ее участником. Учитывая то, что существует в прогнозируемой среде группы, мы должны отметить, что психоаналитик в данном случае выступает в качестве управляющего, сурового блюстителя границ времени и пространства: таким будет первое впечатление отдельного участника при вхождении в группу. Значимость условий работы группы объясняется подготовкой руководителя к развитию и поддержанию матрицы, «рабочей базы для построения каких-либо отношений и осуществления коммуникации» (Фулкс, 1964).

Удерживающая функция психоаналитика в группе не менее важна, чем те объяснения, которые он может время от времени предлагать отдельным участникам или всей группе в целом. Он должен быть проницательным при оказании активной помощи: Фулкс (1948: 170) пишет, что такая помощь является «своего рода займом, который выдается с умом, помогая лечению и стимулируя активность и самопомощь со стороны получающего такой заём, не замедляя выздоровление и не делая пациента еще более зависимым».

Такое описание заставляет нас вспомнить понятие «достаточно хорошей матери», введенное в обиход Д.В. Винникоттом, и наталкивает на дальнейшее рассмотрение концепции Боулби о надёжной привязанности. Видимая взаимосвязь между теоретическими моделями группового анализа и теории привязанности сосредоточена вокруг восприятия группы как «надёжной базы»: несмотря на довольно очевидный характер данного наблюдения, стоит отметить, что мало работ посвящено объединению этих двух теорий.

Теория привязанности

Теория привязанности в контексте терапевтической практики способствовала развитию методики, основанной на психоаналитическом подходе, но с большим акцентом на том, что фактически говорится и делается, и недоверием к тому, что может быть иначе описано, как «фантазия». Сам Боулби не использует данный термин, советует избегать объяснений, которые постулируют различные формы более или менее примитивных фантазий, и выступает за то, чтобы большее внимание уделять реальным жизненным переживаниям пациента. Он отдает предпочтение методу ведения расспроса таким образом, чтобы объяснение преподносилось пациенту в форме вопроса, иногда прямого, иногда наводящего, как средства оказания помощи в открытии и переоценке репрезентативных моделей.

Эти модели являются бессознательными представлениями об окружающем нас мире, людях, особенно наших родителях и, самое главное, о нас самих. Такие модели основываются на информации, получаемой не только из того, что нам говорят, но и из того, что мы испытываем; если в информации, полученной из этих разных источников, возникают расхождения, может появляться модель двойной репрезентации. Каждый из нас, неизбежно, несёт внутри себя репрезентативные модели, вытекающие из нашего прошлого опыта; они занимают центральное место в теории привязанности и играют важную роль в рассмотрении Боулби явления переноса. Очевидно, что понимание репрезентативных моделей пациента в отношении терапевта, членов группы и самой группы как единого целого развивается путём мягкого, но настойчивого расспрашивания до тех пор, пока вероятная реконструкция прошлых событий не делает «фантазии» более понятными в настоящем.

Репрезентативные модели часто ведут к неуместным ожиданиям, и цель терапии состоит в том, чтобы свежим взглядом посмотреть на эти модели и сделать их переоценку. Так как они являются бессознательными, то прежде чем их рассматривать, их необходимо обнаружить, и поэтому первая задача терапевта в установлении, как назвал их Маррони, (1984) «терапевтических отношений» состоит в том, чтобы обеспечить надёжную базу для исследования в среде, где доверие может открыть путь к обнаружению этих моделей.

Макки (1981) отмечает существование настоящих или не трансферентных отношений, которые не просто сопровождают трансферентные отношения, но и продолжаются за их пределами. Учитывая это, Маррони проясняет расплывчатое использование термина «перенос», когда имеется в виду отношение пациента к терапевту в целом. Такая позиция свойственна теории привязанности, где терапевт выступает в роли «товарища по исследованию»: понимая, что у пациента есть ответ, терапевт внимательно относится к тому, что тот говорит или не говорит, и одновременно реагирует на полученную информацию и сопереживает пациенту. В своей книге «Создание и разрушение эмоциональных связей» Боулби (1977) цитирует Гантрипа (1975), описывая работу терапевта, как «создание доверительных человеческих отношений, основанных на взаимопонимании, которые позволяют установить контакт с ребенком, страдающим от глубоко подавляемой травмы, таким образом, чтобы [пациент] постепенно начинал жить в безопасности новых настоящих отношений с душевными травмами, полученными на ранних годах становления личности, по мере их просачивания или прорывания на сознательный уровень» (Боулби, 1977: 155).

В то время как Боулби описывает саму терапию как исследование, основанное на надёжной базе, и, хотя такое исследование является прямой противоположностью привязанности, именно в ходе исследования, то есть в рамках терапевтических отношений, включая явление переноса, становится возможным формирование надёжной привязанности. Эта идея основана на мнении Боулби о том, что поведение привязанности является противоположностью исследованию, основанному на надёжной базе. Мы же считаем, что, в то время как на ранних стадиях формирования привязанности между ребенком и матерью поведение привязанности может предшествовать исследованию, то в группе процессы могут отличаться и быть абсолютно противоположными: в группе, возможно, благодаря создаваемой матрицей надёжной базе, исследование может происходить в ходе взаимодействия членов группы, что может привести к целительному, и возможно первому, опыту принадлежности, то есть надёжной привязанности.

Из определения «надёжной базы», ключевой концепции Боулби, следует, что ребёнок, который понимает, что его база не является надёжной, не начнёт исследования, которое он должен предпринять, чтобы обрести зрелость и добиться независимости. Под «надёжной» в данном случае понимается «доступная», «подходящая» и «способная реагировать по необходимости».

В условиях группы каждый её член изучает новые виды связи: все члены группы являются «товарищами по исследованию», отправившимися в путешествие, выходящее за рамки групповых занятий, конечной целью которого является овладение новыми способами восприятия, применимыми во внешнем мире. Предполагается, что такое изучение происходит посредством процесса «исследования»; причем, этот термин аналогично используется для описания всех взаимодействий между членами группы. Чувство «надёжной принадлежности» (или привязанности) возникает в результате проведения исследований в группе, которая в конечном итоге воспринимается как «доступная, подходящая и способная реагировать по необходимости» в отношении каждого члена группы на основании его уникальных отношений с матрицей.

В своей книге «Введение в групповую аналитическую психотерапию» (1948) Фулкс описал групповой анализ, как

оригинальное средство, позволяющее проводить лечение внутри группы лиц, которые могут символизировать или олицетворять те ситуации и тех людей, с которыми пациент не может справиться, будь то внешне или внутренне. Но так как они не идентичны с данными людьми или образами, то у пациента больше шансов найти самого себя, свой патогенный вклад в собственные расстройства. (Фулкс, 1948: 170)

Таким образом, групповой анализ – это средство, которое оригинальным способом использует явление переноса в целях лечения. Теория привязанности имеет похожий подход к использованию психоаналитической концепции переноса: один из основных принципов теории привязанности состоит в том, что проблемы в установлении связей могут быть объяснены тем, что каждый человек вырабатывает определенную модель привязанности, особенно в младенчестве, а также в детстве и подростковом возрасте, на протяжении первых двадцати лет жизни. Модели привязанности – это те пути, по которым развиваются мысли, чувства и поведение человека по отношению к объекту привязанности. Модели привязанности могут быть рассмотрены с двух позиций, которые служат «картами местности» для психики:

1. пути развития, которые являются индивидуальными для каждого человека и зависят от изменений и ситуаций, таких как, например, смерть объекта привязанности;

2. репрезентативные модели, которые представляют собой воспоминания и ожидания, основанные на том, что мы пережили, и том, что нам рассказали. Наиболее важной моделью являемся наше собственное «я».

Хотя в психотерапии бывают случаи, что не существует какой-либо привязанности или эмоциональной связи, обычно можно идентифицировать определенные, часто встречающиеся патологические модели привязанности.

В конце концов, в условиях лечения может открыться воссоздание раннего поведения привязанности пациента, которое позволит терапевту детально разобраться в том, как родители пациента относились к нему в прошлом и как относятся сейчас. Из истории болезни пациента терапевт в какой-то степени может предугадать перенос, который будет повторно установлен из прошлого опыта в ходе терапевтических отношений; таким образом, перерыв в лечении может ускорить тревожную привязанность, которая, по словам Боулби, возникает в результате разрывов, неопределенностей, разлук и унижений, и особенно в результате угрозы быть брошенным. Она также возникает, когда сама мать испытывает «тревожную привязанность» к ребёнку и когда происходит «обмен ролями».

Теория привязанности исходит из когнитивной психологии и основывается на психоанализе, обходя концепции психической энергии и влечения. В 1985 году в главе под названием «Роль детских впечатлений в развитии когнитивных нарушений» Боулби рассматривает и анализирует ситуации, в которых восприятие и атрибуции искажаются в результате негативного опыта, пережитого в детстве, в отношениях с родителями; в частности, он рассматривает амнезию как когнитивное расстройство, имеющее различные предсказуемые предпосылки, идущие из детства.

Фрейд первым указал на то, что явление «забывания» - это, более точным языком, вытеснение забытого из сознания. Современные исследования в области обработки информации человеком подтвердили представление Фрейда о характере психологической защиты, обычным элементом которой является вытеснение. Боулби описывает два вида избирательного вытеснения: вытеснение воспоминаний, что является амнезией, и вытеснение текущих сенсорных сигналов, или блокировка восприятия; последнее явление можно назвать патологическим, если вытеснение становится постоянным.

Чаще всего из сознательного понимания исключаются следующие три разных вида впечатлений детства:

1. Те переживания, о которых родители не хотят, чтобы их дети знали – такая «потерянная» информация может относиться к событиям во внешнем мире или во внутреннем мире чувств ребёнка;

2. Те ситуации, когда родители вели себя по отношению к детям таким образом, что детям слишком невыносимо вспоминать или думать о них. Также из сознания вытесняются мысли, чувства и порывы к действию, которые естественным образом сопровождали такие ситуации. Боулби отмечает, что в крайней форме это может приводить к серьезным расстройствам личности, таким как психоз или ложная самость (по Винникотту);

3. Те ситуации, когда дети совершали поступки или, возможно, думали о чём-то, что вызывает у них нестерпимое чувство вины или стыда.

Первые два вида впечатлений имеют особое значение в теории привязанности, в то время как третий вид можно было бы сформулировать несколько иначе: тогда было бы необходимо детально изучить обстоятельства, при которых совершались или обдумывались действия, вызывающие чувства вины или стыда, после чего можно было бы воссоздать реальный прошлый жизненный опыт. А затем, по словам Боулби, «мысли, чувства и поведение, вызванные ситуациями и продолжающие причинять беспокойство, можно было бы вновь связать с ситуациями, которые их спровоцировали» (с. 198).

Далее мы коснёмся на первый взгляд простой, но чрезвычайно важной работы Боулби под названием «О том знании, которым ты, как ожидается, не владеешь, и о чувствах, которые ты, как многие думают, не испытываешь» (1979). Опустошение, которое возникает в такой ситуации, проистекает из неизбежного состояния, в котором вынужден пребывать человек со своими знаниями и чувствами в мире двойных реальностей, что впоследствии приводит к расколу в его собственном внутреннем мире. Такая ситуация, так просто описанная Боулби в его пространной работе, что многие могут не до конца понять её значение, встречается очень часто и может быть использована нами, как терапевтами, для понимания того, что мы знаем и узнаём о людях. Разделённый мир восприятия в разных аспектах находит отражение в работах по психопатологии. Очень подробно данный вопрос описывает Винникот, приводя пример того, что видит ребёнок, когда смотрит в лицо матери. Предполагается, что ребёнок должен видеть отражение себя в глазах матери, когда она смотрит на него. То, как она выглядит, смотря на своего ребёнка, будет связано с тем, что она видит. Другими словами, её чувства по отношению к ребёнку будут в какой-то степени видны ему. Но, по словам Винникотта, многие дети не получают в ответ то, что отдают, и видят только лицо матери, а не своё отражение. «В таком случае лицо матери перестаёт быть зеркалом». Восприятие (перцепция) занимает место осознанного восприятия (апперцепции) для того, чтобы ребёнок смог угадать настроение матери, чтобы защитить то, что Винникотт называет «центральным Я».

Сразу за этим в направлении патологии идёт прогнозируемость, которая является крайне ненадёжной и заставляет ребёнка на пределе его возможностей предугадывать события. Это ведёт к угрозе хаоса, и ребёнок начинает отступление и в качестве защиты будет смотреть только с целью восприятия. (Винникотт, 1971)

Как мы видим, Боулби воспользовался наработками Винникотта при описании возможных последствий, к которым могут привести ситуации, когда родители вели себя по отношению к ребёнку таким образом, что ему слишком невыносимо вспоминать или думать о них: такая ситуация может привести к формированию «ложного Я» (самости) ребёнка, которому пришлось научиться воспринимать и угадывать, что от него ожидают.

В группе существует взаимосвязанность в социальном контексте, в котором матрица обеспечивает надёжную базу, на которой можно исследовать реальный жизненный опыт прошлого и настоящего, а также ситуации, происходящие между членами самой группы. В ходе прямых и подробных расспросов каждого члена группы сама группа может стать своего рода зеркалом; при этом во всех вербальных и невербальных взаимодействиях будет скрыто присутствовать побуждение или приглашение к восприятию по-другому. И тогда ошибочные репрезентативные модели, основанные на прошлом опыте, могут быть вытеснены, а человек сможет переоценить своё восприятие мира и окружающих. Само по себе «рассказывание историй» не будет иметь терапевтического эффекта, если рассказы не будут сопровождаться соответствующими чувствами.

Боулби считает, что иногда терапевту может быть необходимо рассказать пациенту о своих представлениях о чувствах пациента в той или иной ситуации, что может позволить пациенту вновь почувствовать то, что он не мог почувствовать раньше. Такой «техникой» естественно владеют члены группы (Не зная основ классического анализа, они говорят друг другу: «Должно быть, ты чувствовал себя…»).

Резонанс, возникающий между членами группы, может способствовать, возможно даже быстрее, чем индивидуальная психотерапия, тому, что Гантрип описал как «жизненно важное восстановление чувств, которые долгое время были вытеснены из сознания, связанных с ситуациями и переживаниями, воспоминания о которых, без них, остались бы бесполезными отголосками травматических событий прошлого».

Данная тема тонко и трогательно раскрывается в работе Сельмы Фрайберг «Призраки в детской» (1975), в которой активное использование терапевтом эмпатического отклика может быть проиллюстрировано следующей выдержкой из сеанса с молодой девушкой, детские переживания которой мешали ей стать хорошей матерью для своего ребёнка:

Как сложно, должно быть, тебе было… Наверное, тебе было очень больно… Конечно, ты нуждалась в матери. А тебе не к кому было обратиться… Да. Иногда взрослые не понимают, какое значение это имеет для ребёнка. Наверное, тебе хотелось выплакаться… А тебя некому было выслушать. (с. 172 в изд. 1980)

Примечание

Данная работа была представлена на учёном заседании общества по групповому анализу. Март, 1986.

Список использованной литературы

Боулби, Дж. (1977) «Создание и разрушение эмоциональных связей», Британский журнал психиатрии 130: 201-10, 421-31.

Боулби, Дж. (1979) «О том знании, которым ты, как ожидается, не владеешь, и о чувствах, которые ты, как многие думают, не испытываешь», Канадский журнал психиатрии 24:403-8.

Боулби, Дж. (1985) «Роль детских впечатлений в развитии когнитивных нарушений», в Познание и психотерапия под изд. М. Дж. Махони и А. Фримэна, Гл. 6. Нью Йорк: Пленум Пресс

Фулкс, З.Г. (1948) Введение в групповую аналитическую психотерапию. Лондон: Хайнеманн. (1949, Нью-Йорк: Грюн энд Страттон. 1983, Лондон: Карнак.)

Фулкс З.Г. (1964) Терапевтический групповой анализ. Лондон: Аллен энд Анвин. (1965, Нью Йорк: Интернешнл Юнивёрситиз Пресс; 1984, Лондон: Карнак.)

Фулкс З.Г. (1973) «Группа как матрица психической жизни отдельного человека», в Групповая терапия под изд. Л.Р. Уолберга и Э.К. Шварца. Нью Йорк: Интерконтинентал Медикал Бук Корпорейшн

Фулкс З.Г. и Энтони Э.Дж. (1965) Групповая психотерапия (второе изд.). Хармондсворт: Пеликан Букс. (1984, Лондон: Карнак).

Фрайберг, Сельма (1975) «Призраки в детской», Журнал американской академии детской психиатрии 14: 387-421. Гл. 7 в Сельма Фрайберг (1980) Клинические исследования психического здоровья детей. Лондон: Тависток.

Гантрип, Г. (1975) «Мой опыт анализа с Фэйрберном и Винникоттом», Международный журнал психоанализа 2: 145-56.

Макки, А.Дж. (1981) «Теория привязанности – Её роль в терапевтических отношениях», Британский журнал медицинской психологии 54: 203.

Маррони, М. (1984) «Аспекты переноса в групповом анализе», Групповой анализ 17 (3): 179-90.

Робертс, Дж.П. (1982) «Концепция матрицы Фоукса», Групповой анализ 15 (2): 111-26.

Ван дер Клей, Г.(1982) «О матрице», Групповой анализ 15 (3): 319-34.

Винникотт, Д.В. (1971) Игра и реальность. (1974, Хармондсворт: Пеликан, Гл. 9: 132.)

Лиза Гленн училась на дизайнера в Эдинбурге. Позже окончила Лондонский университет, изучала психотерапию и групповой анализ. В настоящий момент занимается частной практикой, а также работает в национальной службе здравоохранения. Адресавтора: Чепстоу-роуд 38, Лондон, W2.